Екатерина Польгуева. Школьные дневники

Лагерь пионерского актива

Опубликовано 8 февраля 2014

В мае на последнее родительское собрание (тогда уже было очевидно, что мы с Лёнькой, а еще Наум Офман и Гоша Трошин, уйдем в В-класс) пришла Лотта Борисовна. И стала рассказывать про такой замечательный Лагерь пионерского актива, куда родители вот прямо сейчас могут записать своих детей. Это всего две недели, во второй половине августа, совершенно бесплатно. И даже не обязательно, чтобы дети были такие уж активисты пионерские. Ну а меня-то выбрали в Совет дружины (уже не первый раз), а в 6 классе я была председателем Совета отряда. Так что мама взяла – и записала меня. Я, узнав, была далеко не в восторге. «Не захочешь – не поедешь», сказала мама.

Где-то за неделю до начала смены в ЛПА мы вернулись из Риги в Москву. Я еще не знала, хочу ли я в ЛПА. Но тут последовал ночной звонок, тоже из Риги (потом много лет я страшно боялась ночных звонков), и нам сообщили о гибели дяди Гены, как я его называла. Как раз тем летом я с ним, отцом моей троюродной сестры Марины, очень подружилась.

В ЛПА мне ехать совершенно перехотелось. Да что там, мне вообще не хотелось ничего – вот лежать бы с книжкой, но даже не читать, а смотреть в потолок. И все. Однако мама как-то проперла меня на оргсобрание, которое за два дня до смены проходило в районном Дворце пионеров, что на 5-й Парковой. Все с той же присказкой: «Не захочешь – не поедешь, никто не заставляет».

Собрание вели младшие инструктора нашего будущего отряда: Антон Шаров и Ольга Кудрина, они окончили 9-й класс нашей школы. Антона я даже немного знала – по пионерской работе. Но тут – я словно увидела его в первый раз. Какой же он стройный и быстрый, какие умные и добрые у него глаза. А потом мы выбирали песню для нашего отряда, который получил название «Верность» (что значило верность своим убеждениям и пионерским традициям). Антон взял гитару, заиграл и запел. Господи, как же он пел! Песня была на стихи Крапивина – и просто не могла мне не понравиться:
Под ветрами нам быть, по дорогам шагать,
Штормовые рассветы встречать.
Нам коней горячить, догоняя врага,
Карабины срывая с плеча…

Но куда больше песни мне понравился певец. А еще и Ольга – тоже какая-то совершенно необыкновенная, от нее шел свет. Да, по-другому не скажешь. Речь идет не о «святом свечении», а о некой необъяснимой, но всегда ощутимой особой энергетике, которой обладают некоторые люди. Особенно – женщины. Редкие женщины. И неважно, что Ольге только 16. Тем более, тогда для меня 16 было вовсе «не только».

Впрочем, тогда мне было вообще не до какой-то там таинственной энергетики. Из Дворца пионеров мы ехали с Антоном домой вместе, на автобусе (о ужас, я не могу вспомнить номер: то ли 34-й, то ли 97-й). Оказалось, мы живем едва ли не в соседних домах. Я – на углу Первомайской и 13-й Парковой. Он – на углу 13-й Парковой и Измайловского бульвара.

Домой я пришла задумчивая-задумчивая. Но это была уже совсем не та апатично-депрессивная задумчивость, как после известия о гибели дяди Гены.
- Ну что, поедешь в ЛПА?

Я удивленно вскинула брови:
- Конечно! Какие могут быть сомнения?

Хотя сначала в ЛПА мне было немного одиноко. Все встают в «орлятский круг» - и поют. «А все кончается, кончается, кончается. Едва качаются перрона фонари», « С моим Серегой мы шагаем по Петровке», «Кораблик детства уплывает в детство, белые-большие трубы скошены назад», «А все-таки было бы хорошо, чтоб в людях жила отвага, чтоб каждый по городу гордо шел – и сбоку звенела шпага», - это, кажется, была песня отряда «Аванта». «Мы с тобой давно уже не те – и не живем делами грешными. Спим в тепле, не видим в темноте, а шпаги на стену повешены»…

Много чего пели. А я ни одной из этих песен не знала. Да и петь не особо, чтобы умела. Только песни быстро запомнились, комплексы по поводу моих вокальных способностей улетучились. Да и вообще – Антон, Ольга. Помнится, меня приехали навестить мама со своей сестрой Лёлей и ее сыном, моим двоюродным братом (с которым с детства и до сейчас мы очень близки) Олегом. Олегу было семь лет, он собирался идти в 1-й класс.
- Ну, все, Катька летает на крыльях любви, - ехидно сказал этот малявка.
- А в лоб не хочешь? – наигранно пригрозила я . Наигранно, потому что не очень сердилась – и правда, летала…

А еще в нашем отряде была Марка – Мара Либ. Она училась в параллельном 6-А, но, как и я, перешла в наборный «В». Мы, конечно, шапочно знали друг друга, но именно что шапочно. Тут же познакомились поближе. И еще с Женей Свиридовым. Он был в другом отряде, учился до этого в другой школе ШВД (689), но тоже перешел в 7-В нашей. Пожалуй, только из-за этого мы (по крайней мере, я) с ним иногда общались. Хотя вообще-то Женька был звездой. Когда он брал гитару и начинал петь, на него влюбленными глазами смотрела половина девчонок лагеря. Я-то нет, у меня был Антон, который ко всему прочему пел и играл ничуть не хуже. Тем не менее, Женьку я воспринимала вполне всерьез. И когда мама приезжала «с визитом в лагерь», сказала ей:
- Вот этот мальчик с нами в одном классе учиться будет. В него половина девочек в лагере влюблена.
- В этого шмакодявку? - изумилась мама. – Да он же тебе и до уха, наверное, не достает.

Женечка, прости мою маму! Она ведь на тот момент никогда не слышала, как ты пел – и как преображался в эти минуты. И как умел смотреть сверху вниз на людей, которые ростом выше тебя на две головы (а ты ведь и правда был шмакодявка о ту пору – но только ростом, тебе же было всего 12 лет), не ведала.

Вообще-то об ЛПА нужно писать отдельно – целую повесть, а то и роман.
Бала-бала-ми – ам,
Чика-чика-чи – ам.
Чик – ам, чик – ам,
Чик-чирикчик – обед!

Некоторые невоспитанные орали «сто грамм». Марка, Женька – помните эту нашу кричалку в строю? А «Зарницу», «Зарницу» - помните? А Мишку Липатова – самого нарядного (получил больше всех нарядов вне очереди) – помните?

Марку сделали начшатба одной из воюющих сторон (не путаю, в этом ведь году, а не в следующем?). Хотя она была слишком еще маленькая для этой должности. Но Марка, в сущности, никогда не была «слишком маленькой», как и Ольга.

А меня назначили командиром отделения саперов («комодом»). Я выказывала всяческое рвение при «разминировании» и наведении переправы через глубокий и широкий ручей (тут можно даже без кавычек). И на «учениях», когда вспышка справа – вспышка слева! Получила медаль из бархатной цветной бумаги «За Отвагу» - и травму колена (перестаралась на «учениях»). Даже в сентябре оно у меня плохо гнулось. Помнится, мама Аркаши Дворковича убеждала меня сходить к врачу: мол, колено – это не ерунда. Но через пару – тройку дней все совсем прошло.

Хотя, как оказалось, не совсем. Спустя 20 с лишним лет именно это колено меня подвело. Неожиданно. Весной 2007 года я совершала очередные дурацкие «подвиги». На самом деле, просто работала, у меня даже оранжевая (как у дорожных рабочих) жилетка была с надписью «ПРЕССА». Но менты, разгонявшие «Марш несогласных», что-то чересчур разошлись – и не обращали внимания ни на какие надписи. Так что пришлось мне от них улепетывать прямо в моей оранжевой жилетке. Тогда-то коленка и подвернулась, хоть никакой «вспышки»: справа там или слева.

Я не хотела приводить здесь два стишка, написанных в тот год в ЛПА (особенно после Лермонтова и Цветаевой). Но поняла вдруг, что так не честно, что надо привести.

Верность

Отряду «Верность»

Бойтесь праздных речей и высоких слов.
Вам расскажет и больше и лучше
Чуть нестройный, быть может, хор голосов,
Пионерская крепкая дружба.
Все в «орлятском кругу» друзья,
И стоим мы плечом к плечу.
Значит, выйти из круга нельзя,
Пока песня наша звучит.
Но сказал ты, что если услышим набат,
Не останется тишины,
Мы положим гитару, возьмем автомат.
Будем клятве своей верны.

1985, август, ЛПА.

В ЛПА тоже не обошлось без драматических событий. Даже более драматических, чем выглядит на первый взгляд (о, эта любовь, особенно в юности!). Но это уже не моя жизнь и не моя история, поэтому без подробностей. Ольгу Кудрину с треском вышибли из лагеря. Я ходила за нее заступаться к Оксане Титаренко, и к другим тоже ходила. Потому что как без Ольги-то? Хотя сама она меня просила никуда не ходить, ибо раз уж так случилось, она вынуждена уехать домой.

Нам даже три прощальные песни перед ее отъездом петь запретили – «преступница»-де. Но мы вышли за территорию – и все равно спели! «А все кончается, кончается, кончается, едва качаются перрона фонари, глаза встречаются, надолго изучаются – и так все ясно, слов не говори».

Пусть друзья остаются

Для О.К. и А.Ш.

Летний вечер, бренчит гитара,
Чертит в темном небе след звезда:
Друзья, мы расстаемся с вами завтра!
Нет, не расстаемся никогда!
Люди мечтают о счастье в жизни,
Взглядом ловя звезду упавшую.
И часто не видят желтые листья,
Не замечают дружбу увядшую.
Но лето сменяется серым дождем,
Тепло заметают вьюги.
И режут душу острей, чем ножом,
Воспоминанья о прежнем друге.
С неба сыплются искры.
Не спешите им вслед убегать!
Может быть, счастье близко?
Счастье – друзей не терять!

1985, август, ЛПА.

Вот такой была Катя Польгуева 13-ти лет отроду, которую все друзья всегда звали просто Катька, и только один маленький мальчик, сынишка маминой подруги из Красноярска, всегда «Катюша» (мог даже сказать «Катюша, ты дура»). А к сентябрю 1985 года «Катюшей» меня называл еще Антон Шаров.

А я любила стихи, особенно Лермонтова и Цветаеву (но не Пушкина, уже и еще не Пушкина), и Антона Шарова. И Ольгу Кудрину тоже любила, по-другому. И уже второклассников из класса Лешки Шахова любила. С самим Лешкой переписывалась все лето: когда была в геоботанической экспедиции в подмосковном селе Горы Озерского района (там был и Наумчик Офман, мы вместе занимались в геоботаническом кружке, у меня сохранился дневник, который я там вела – ужасно занятный), и когда была в пионерском лагере «Альбатрос». И дружила с Еленой Львовной Баевской – даже дома у нее бывала, у черта на рогах.

Да, еще я любила о ту пору математику. Как-то это совсем ушло из моего рассказа. Но ощущения, когда решишь хитрую задачку на построение по геометрии, ничуть не слабее, чем от хороших стихов. Такое незамутненное восхитительное чувство ОТКРЫТИЯ, ТВОРЧЕСТВА, ТВОРЕНИЯ.

Я вообще в 6 классе влюбилась в геометрию, пытаясь ею объяснить все на свете. А еще доказала «пятый постулат» - о параллельных прямых. В доказательстве, конечно же, обнаружилась ошибка (ну, честно сказать, не сама обнаружилась, а ее нашла Елена Львовна). Я расстроилась, но не очень. А вот когда уже классе в седьмом нашла «свое доказательство» в какой-то популярной математической книжке для школьников, - расстроилась очень. Не так сильно, как узнав, что «Парус» - не мое стихотворение. Но чувство было похожее.

После того, как я перехотела быть поэтом, я целых три года начальной школы хотела быть конструктором космических кораблей, а к шестому классу твердо решила, что стану учителем математики.

1 сентября 1985 года попало на воскресенье. И это я помню прекрасно – без всяких подглядываний в интернете. Думаю, и большинство из вас тоже помнит. А вот что мы делали в кинотеатре «София», где школяров собрали на неучебное 1 сентября (приходить было необязательно, но многие из нарождавшегося 7-В пришли, хотелось же познакомиться), я не помню. Может, вы напомните?

Школа 444, 7В класс. 2 сентября 1985 года

Школа 444, 7В класс. 2 сентября 1985 года

На исторических фотографиях «1-й раз в 7-й класс», сделанных 2 сентября 1985 года, меня нету. Потому что на торжественной линейке я с некоторыми другими ЛПА-шниками барабанила. Барабанить я научилась как раз в ЛПА, очень скверно научилась, на пионера-инструктора так и не сдала, ну нет у меня музыкальных способностей! Но сбилась в тот раз с ритма не я – а пятиклассник Сергей Геворков. Потом я слышала, как какая-то мамаша первоклассника возмущалась: мол, что, не могли найти нормальных музыкальных ребят, чтобы хорошо барабанили. И очень на эту мамашу разозлилась.

И такая вот зла, а еще немного расстроенная, что классной у нас будет географичка Валентина Васильевна, с которой у меня в 6 классе не очень складывались отношения, а не физик Борис Давыдовч, как планировалось сначала, я пошла в класс. В 44 кабинет географии, который совсем скоро станет «нашим». В 7 класс В, который тоже совсем скоро станет нашим.

Следующая страница: Первые недели 7-В