Екатерина Польгуева. Школьные дневники

Математическая олимпиада

Опубликовано 4 января 2015 года

Любое чудо – с чего я и начинала – блекнет. И каникулы заканчиваются. Мне было так грустно, так грустно, что в последний день каникул мама даже взяла отгул на работе, чтобы провести его со мной. Конец декабря 1982-го был оттепельный и клеклый, а тут подморозило – и снега навалило. Мы пошли гулять в «дальний лес», за окружную дорогу - и обнаружили там недавно сломленную то ли тяжестью выпавшего снега, то ли ветром, то ли кем-то еще и подрубленную – огромную ель. С шишками, с иссиня-зелеными плотными-плотными, толстыми-толстыми иглами. Обломали целый букетище веток, принесли домой. Тут же разрядили и выкинули за окошко нашу и без того уже потерявшую вид елочку, которая на фоне принесенных ветвей казалась и вовсе жалкой. Нарядили ветви-ветвищи шарами и расставили в вазы по комнатам. Так они у нас до конца марта и простояли. Могли бы и дольше. Но куда уж?

И это все тоже было похоже на чудо. Но уже грустное чудо, с горечью концов-расставаний. А еще очень не хотелось в школу. Очень-очень. Потому что по традиции в первый день после зимних каникул проводилась школьная математическая олимпиада. Ну и, понятное дело, я боялась не справиться. Даже кошмары мне ночью снились, в которых новогодние гномики превратились в злобных бородатых монстров.

А потом оказалось, что школьная математическая олимпиада в первый день после зимних каникул – это просто замечательно. Ведь никаких других уроков: одна только олимпиада. 4-5-е классы писали ее четыре урока, 6-7-е – пять, 8 – 10-е – все шесть.

Олимпиада – это ведь тоже что-то необычное, отгадывание загадок, раскрытие тайн, а не обычная школьная рутина. Вроде как продолжение новогодних чудес, а не первый день самой бесконечной третьей четверти. А следующий день учебы – он уже все равно второй, а второй – это уже гораздо легче, чем первый!

Но в 4 классе я всего этого еще не знала – и потому боялась. Как выяснилось, боялась совершенно напрасно. Олимпиаду я написала хорошо, по баллам была среди тех, кто занял второе место. Не решила только одну задачу – первую и самую простую. Даже помню условие: «Книга сначала подешевела на 50%, а потом подорожала на 50%. Какова окончательная цена книги по сравнению с первоначальной?».

Я написала «такая же». Ну, мне было еще немножко простительно, потому что у меня в 4 классе не ладилось с процентами – какой-то против них был психологический, что ли, блок. К следующему учебному году я без всяких дополнительных занятий «процентные проблемы» переросла. (Потом я часто встречала нечто подобное у своих маленьких учеников, некоторым из которых до процентов надо было просто «дорасти»).

Но практически все ученики 4-б и 4-а сделали аналогичную ошибку. Кроме Лариски Питерской и Кости Мытника. Ну, может, кто еще не учудил такую же глупость.
- Катя! Ну как ты могла? Ну где твоя голова была? Я ж эту задачку для таких, как Саша Горбунов, давала. А вы что же? – возмущалась Елена Львовна.

Двоечник Сашка Горбунов эту задачку, естественно, тоже не решил. Что ему, делать, что ли, больше нечего – задачи решать! И совершенно, выражаясь сегодняшним языком, не парился по этому поводу. Надо сказать, и я не парилась, несмотря на то, что неприятно было разочаровывать Елену Львовну.

Но как же мне понравилось решать школьные олимпиады! Всё понравилось. Класс разделили – и посадили нас со старшеклассниками (кажется, из 9-го). Делалось это для того, чтобы народ не списывал, ибо олимпиадные задачки были в одном варианте. Но здесь была другая опасность. Старшие вечно норовили помочь мелким. Особенно те, кто со своими задачами справлялся не очень – видимо, для повышения самооценки. Тут, правда, тоже были свои подводные камни, а именно вероятность не повысить, а понизить эту самооценку. Ведь есть такие задачки для четвертого класса, которые и не всякий взрослый, не чуждый математике, решит. Но я от любой помощи на олимпиадах (в отличие от контрольных, начиная класса с 8-го) категорически отказывалась. А потому и позже, когда была уже в категории старших, не оскорбляла такими предложениями помощи тех, кто младше.

Звонки на уроки-перемены а день олимпаиды, кажется, звенели. Но самих перемен и уроков не было, и потому все запутывалось. Распутывал этот клубок Яков Самойлович (и сколько себя на школьных олимпиадах помню, всегда он и только он) в радиоузле, когда собственноручно, то есть собственноголосо объявлял: - Внимание, дежурные 5-Б, пройдите с«питательными бумажками в столовую. Внимание, дежурные 7-в пройдите с питательными бумажками…

Питательными бумажками, естественно никто не питался. На них значилось, сколько и каких порций накрывать на школьные завтраки (которые, кстати, бесплатными не были, точнее, были только для некоторых – и стоили чуть меньше 6 рублей в месяц на человека, начиная с 4 класса, в начальной школе подешевле). Выглядели «питательные бумажки», если кто запамятовал, примерно так: «7-В, 11 января. 32+4 диеты». И подпись учителя, с урока которого уходили накрывать на стол дежурные.

И между прочим, 11 января 1986 года, когда большинство учеников 7-В класса в первый раз решали школьную олимпиаду 444-й (а некоторые, в том числе и я, делали это уже в четвертый раз) было субботой. То есть первый день четверти – олимпиада. А потом сразу воскресенье – вообще класс!

В общем, настроение у меня было превосходное. Еще лучше оно стало, когда я решила четыре задачи из пяти. У меня было такое свойство – и ни разу за всю школьную жизнь оно меня не обмануло: объективности, что ли. В общем, если я говорила, что сделала на контрольной ли, на олимпиаде ли три задания полностью, то за все эти три задания я всегда получала чистые плюсы. Многие же, утверждавшие, что решили все, - потом получали «пары» и «трояки», так как задания, казавшиеся им решенными, не защитывались.

Вот и тогда многие твердили, что сделали все пять задач. А в итоге только я и еще Костик Мытник из 7-А получили по 4 балла. 5 баллов не получил никто из параллели – даже Люся Лексина, даже Оля Васильева, Даня Либерзон и Макс Шестаков. Не знаю, как мне удалось. Это, пожалуй, было мое высшее – и последнее формальное достижение – на олимпиадах. Никогда больше всех вышеперечисленных, а также и целый ряд не перечисленных, мне обскакать по математике не удавалось.

А тут вдруг – единственный раз в жизни – удалось. Можно сказать: «случайно». Только не совсем. Ведь именно в тот день я чуть ли не в последний раз в жизни ТАК остро испытала вдохновение и наслаждение, связанное с решением математических задач. (И потом, даже во взрослом уже состоянии, нечто подобное случалось, но было лишь бледной тенью тех эмоций). Сразу двух задач.

Одна задача была – с параметрами, связанная с количеством корней квадратного уравнения. На первый взгляд, сразу было понятно, как ее решать. Но получались такие нудные, такие неприятные алгебраические преобразования, что мне стало скучно и противно их делать.

И вдруг я вспомнила слова своей хорошей приятельницы из 10-А (класса Андрея Георгиевича), Катьки Сасоровой. С Катькой Сасоровой и ее одноклассниками Андрюшей Юдиным и Ларисой я подружилась еще за год до этого.

У Катьки были прекрасные способности к математике. Андрюша был умный, правильный и аккуратный: иногда Катька помогала делать ему кое-какие задания на контрольных, а он за это проверял ей арифметику и делал скучные вычисления. А еще Андрей всегда проверял Катькины сочинения, исправлял в них ошибки – особенно с запятыми худо было дело. (Андрей говорил, что не надо таких заковыристых предложений в сочинениях выдумывать, не будет и проблем с запятыми).

В общем, не ладилось у Катьки с сочинениями. Помню, когда она поступала на Мехмат МГУ, больше всего переживал именно из-за сочинения (в 1986-м еще во всех вузах сочинения оценивались по пятибалльной системе, а не зачет-незачет, как с нашего года сделали для вузов не гуманитарных). Но ей повезло: попалась про Катерину из «Грозы» Островского. Не разумею, в чему дело, но знаю человек пять – шесть – из числа нелюбителей писать сочинения, - для которых на вступительных в институты «лучом света в темном царстве» оказывалась именно Катерина. Хотя никакой она не луч!
Но на мехмат Катька поступила.

Ну а Лариса к математике была холодна. Да и вообще, по-моему, к учебе. Но что-то в ней такое было – особенное. Мы с ней, кстати, виделись последний раз на 60-летии школы, в октябре 2013-го.

Но что-то я опять отвлеклась. Так вот, как-то я пожаловалась Катьке, что Андрей Георгиевич мне снизил на балл оценку за правильное, но не рациональное решение. А мне и самой такое решение не нравится, потому как скучно и нудно я приходила к результату.
- У меня такое тоже бывает. Решаешь – и вдруг скучно делается. И я тогда бросаю так решать – и стараюсь выдумать что-нибудь интересное. – сказала Катька.
- Даже на контрольной бросаешь? А вдруг ничего интересного не выдумаешь, а скучно решить уже не успеешь? – усомнилась я.
- Даже на контрольной. И, знаешь, как-то всегда находится интересное решение. И успеваю я решить в итоге раньше, чем все остальные, которые по обычному пути пошли…

Я-то успевала не всегда, да и рисковала – не всегда. У Катьки Сасоровой способностей к математике явно больше было. Но олимпиада – не контрольная. Я бросила скучное решение той задачки с параметрами – и вдруг глянула на нее под другим углом. И увидела – и решила, совершенно иначе, коротко, складно и красиво. Так красиво, что прямо, как музыка, как стихи.

И сразу поделиться захотелось решением. Тем более, тут записка пришла от Иры Якадиной: «Катя, а ты 3-ю и 5-ю задачи сделала?». А я 5-ю не сделала – и не хотела делать, «не моя» задача. Так и ответила: 3-ю – да, 5-ю – нет. И Ира предложила мне «меняться»: она мне решение 5-й, а я ей окончание решения 3-й – после такого-то нудного преобразования, где она завязла.

Я от 5-й задачи отказалась, а про 3-ю сказала, что могу дать решение, но совсем другое, без этой нудятины. Но тут уже отказалась Ира. У нее тоже были свои принципы: одно дело – честный обмен, другое дело – «пожертвования», слишком уж похожие на «милостыню». А уж кто – кто, Ира Якадина ни в чьей милостыне не нуждалась. Это я сейчас понимаю. А тогда о таких тонкостях и не думала. Просто хотела поделиться.

А четвертая задача была геометрическая. Очень мне хочется вспомнить ее условие (причем много лет уже хочется, особенно, когда математику преподавала) , так как задача , похоже, и впрямь была интересная. Но, увы, увы, увы… Что-то там про прямоугольный треугольник было – и как-то надо было выбирать точку на гипотенузе (или не на гипотенузе, а на высоте, на нее опущенной – или не на высоте), чтобы периметры неких получившихся треугольников соответствовали чему-то: то ли минимальными были, то ли максимальными. Точно речь шла не о площадях – площади изучали только на следующий год.

Задачка была не на построение, но по логике рассуждений – похожая: всякие там варианты, исследования. Ужасно я любила задачи на построение. И ее я смаху решила: красиво – и необычно. И сдала свою работу, хотя время еще оставалось. Ну, не хотелось мне мучиться над нерешенной «не моей задачей», приглушать в себе музыку творчества!

А хотелось поделить с кем-то, кто наверняка поймет! И я стала ждать не Антона, не Ольгу, а именно Катьку Сасорову (а заодно и Андрея Юдина). Они же еще целый урок олимпиаду писали. И дождалась, и не ошиблась! Катька оценила.

Придя домой, я стала доводить этой задачкой про треугольник, как некогда стихами Марины Цветаевой Лёньку Бермана, - маму, Валерия Павловича, родственника дядю Лёву (пилота самолета, между прочим), который приехал в гости из Челябинска. В какой-то мере – но далеко не в полной – заинтересовался только дядя Лёва. А я – я злилась, что они как глухие прямо, не слышат этой сладостной музыки…

…Потом я категорически отказалась ехать на районную олимпиаду. Кажется, у меня были какие-то дела в это время в районном пионерском штабе. Андрею Георгиевичу до районных олимпиад дела не было (как и до районных пионерских штабов). А Елена Львовна осталась мною страшно недовольна. Тем более, вместо того, чтобы сказать про штаб, я зачем-то заявила ей, что математика меня больше не интересует, так как я хочу стать писателем (?!). Вот именно писателем, а не поэтом. Почему и зачем сказала? Так уж вышло. И оказалось, что правильно.

Следующая страница: Подсказки на уроках математики