Екатерина Польгуева. Школьные дневники

Девочка с длинными косами

Опубликовано 14 февраля 2014 года

Вскоре мама поведала мне историю о том, что Людой ей быть все же пришлось. Произошло переименование (до этого ее так никогда не называли) в сентябре 1945 года. В мае, вскоре после Дня Победы, 9-летняя Люся со своей мамой (моей бабушкой, умершей почти за 10 лет до моего рождения) вернулись в Москву из Грозного, где жили с конца 1944 года. Война помотала их по Союзу. Мама окончила 2-й класс, но толком училась только в Грозном, полгода. Ее взяли лишь после испытания. Спросили, сколько будет 10 пополам. Мама была робкой боязливой девочкой (и куда с возрастом вся ее робость подевалась?). Она не очень поняла, что такое «пополам», но уточнить постеснялась. «Это на два разделить или на пять? Это пять или два? Ладно, скажу «два». И сказала тихим дрожащим голоском. Но вот читала моя будущая мама, а тогда девочка Люся хорошо. Не просто складывала буквы в слоги и слова, а любила читать. Недаром же с ними всю войну скиталась и большая-большая в темно-бордовом переплете книга Пушкина. Переплет тогда был наверняка не такой растрепанный, как, спустя четыре десятка лет, когда эту книгу полюбила я.

В общем, взяли ее во второй класс. За время военных скитаний маленькая Люся совершенно забыла Москву. А город Грозный казался ей чудесным , особенно весной: теплый, южный, с большими домами. В Грозном она впервые в жизни побывала в театре – на «Двенадцати месяцах».

И вот, наконец, через (не побоюсь этого штампа) долгих четыре года она в своем маленьком доме, в московском районе Богородское.

Люсю определили в женскую школу№390, в 3-А класс, потому что, как сказали, там очень хорошая учительница – Нина Васильевна. Вот только она любит порядок, и все девочки у нее ходят в форме. А то бог знает в чем ходили бы эти девочки из бедных рабочих семей московской окраины, многих из которых война сделала сиротами. Мамина семья (родители – геофизики, оба живы) была по сравнению с другими просто очень состоятельной и благополучной. Откуда, и какими силами, Нина Васильевна добыла еще в военном году шерстяную коричневую и черную материю, как организовала, чтобы ее девочкам сшили платья и фартуки, теперь не знает никто.

Но где же взять форму для Люси?

- О, не переживайте, - сказала ее бабушка, которую мама звала Бабусей, она всю войну провела в Москве. – Что-нибудь придумаем!

И придумали. Взяли простыню – покрасили в коричневый цвет. Взяли наволочку – покрасили в черный. Отнесли местной портнихе, чудовищно плохо шившей, но другой не было. Как выглядела изготовленная ею форма, можно только догадываться. Но лучше, наверное, не надо. Летом следующего года, отстояв огромную очередь в ЦУМ, мама купит Люсе настоящее школьное платье. А пока вот так.

Как бы то ни было, 1 сентября 1945 года (я посмотрела по интернету, это была суббота) Люся Польгуева пришла в школу в форме. Нине Васильевне это очень понравилось. Вот только с того дня и до конца 10 класса в стенах школы Люся перестала быть Люсей.

С новенькой надо познакомиться. Смущенная и краснеющая Люся перед всеми девочками:
- Как тебя зовут? – спросила учительница.
- Польгуева, Люся.
- Как-как? Повтори!
- Люся…
- Нет такого имени. Назови полное.

Моя мама потрясена, она в недоумении, она ничего не понимает. 9 лет ее звали Люся – и вдруг: «Такого имени нет». Но сама-то она есть еще? С трудом произносит:
- Людмила Польгуева.
- Людмила – значит, Люда, - учительница удовлетворена. Люся, которая теперь для всех девочек, кроме трех лучших подружек (они будут часто приходить к ней домой, а потому перейдут на домашнее имя), Люда в растерянности.
- Где ты училась раньше?
- Во 2-А.

И тут класс зароптал:
- Как это во 2-А, как это во 2-А?! Это мы во 2-А, а тебя с нами не было!

Естественно, 2-А – он же единственный и неповторимый, их. Невозможно представить, что где-то есть город Грозный и школа, в котором тоже имеется 2-А.

А вообще-то Нина Васильевна и впрямь была удивительным человеком, прекрасным учителем. Она очень быстро разглядела способности в робкой, не верящей в свои силы девочке – и мама как-то легко стала отличницей. А как она любила своих девочек, заботилась о них. Выбирала им гнид и вошек из косок. Достала где-то коричневые атласные ленты.

У мамы были не «коски», а длиннющие и густющие косы. Ее незнакомые часто так и окликали: «Девочка – девочка с длинными косами!». И ленты для ее волос оказались слишком коротки. Нина Васильевна и так прилаживала – и сяк. Нет, ничего не получается.
- О, не переживайте, что-нибудь придумаем, - сказала Бабуся. И придумала.

Она разрезала ленты пополам, вдоль, и вшила в них обычные черные лоскуты, которые вплетались в косы – и видно их не было. На виду – только атласные бантики!

Ох, куда занесло меня из 1985, аж на 40 лет назад. Выражаясь нынешним языком, это почти офтоп. Хотя нет. Потому что «мама, расскажи, как ты была маленькая», одна из главных присказок моего детства. И мама рассказывала, и ее память стала моей памятью…

Как-то, я училась классе в 5, мы вспоминали эту историю, и я маму упрекнула:
- Почему ты согласилась? Вот у нас в параллельном классе такая девочка учится – Мара. У нее полное имя Маргарита. Так вот, некоторые учителя решили называть ее «Рита». Она сказала: «Я не Рита». И никогда не откликалась на это имя. И все привыкли к Маре.
- Ну, Мару я знаю. Помню, как ее мама возила в колясочке еще, в Измайловском лесу. Называла «Маруша». А что касается меня… Не сравнивай. Я ж трусиха была!

Следующая страница: Мальчишки из «девчачьего» класса