Екатерина Польгуева. Школьные дневники

Десятиклассники

Опубликовано 14 февраля 2014 года

Но если уж честно, в те самые первые недели я куда больше проводила времени в 10-В, нежели в 7-В. Когда кто-то из десятиклассников встречал меня в школьных коридорах, частенько спрашивал о том, какой следующий урок в 10-В. Их расписание я знала лучше, чем наше. И постоянно – это продолжалось в течение всего учебного года – опаздывала на наши уроки, даже на контрольные, потому что торчала с 10-В прямо до звонка.

Мое сердце было занято Антоном Шаров. Моя душа была занята Ольгой Кудриной. Мои мозги были заняты всякими фокусами. Стихов в сентябре я не писала – не до стихов было.

Как-то в первые дни сентября шла я после уроков со своими десятиклассниками к метро Первомайская.

Ольга, Антон, Кирилл Хазан, Вита Грушко, Венечка, Юля Абалакова. И вот еще новый знакомый – парень Юли – Володя Бывшев. Я решила поделиться своими головными фокусами.
- А можно ли сравнить две бесконечности?
- Что ты имеешь в виду? – уточнил как раз Вова.
- Ну, вот, смотри. Есть множество всех натуральных чисел. И вот, например, множество четных чисел. Кажется, что первое в два раза больше второго. Но если под каждым четным числом писать число натуральное, то получится, что они одинаковые.
- Так не говорят – одинаковые, они называются «счетные». Да вам это скоро на матанализе объяснят!

Скоро, но пока не объяснили. А первый урок по алгебре в истории 7-В Андрей Георгиевич начал заданием: прочитать первый параграф – и найти ошибку. Вот это да! Так нас учили не только математике. А, может быть, и не столько. Так нас учили не доверять тупо авторитетам лишь из-за того, что они таковыми признаны. Авторитеты, даже заслуженные, тоже, бывает, несут чушь. Еще как – бывает!

Мне впервые в жизни стало сложно учиться, это теперь действительно требовало недюжинных усилий. Никогда раньше так не было – а тут стало. Сперва мне это даже нравилось. А еще ужасно хотелось, чтобы «что-нибудь случилось».

И случилось! Про первое «случилось» я даже не поняла – что «вот оно». Концерт на День учителя провалился. Что-то там толком не подготовили, не озаботились.
- Катя, ну хоть ты приди, выступи, - сказал мне кто-то из старших.

Я пришла. Учителей мало. Ребят, которые должны выступать, еще меньше. В итоге выступала даже Лидия Валерьевна, хотя ее должны были поздравлять, а не она. Пела под гитару:
- У окна стою я, как у холста. Ах, какая за окном красота. Будто кто-то перепутал цвета – и Дзержинку и Манеж.

А я читала стихи. Свои. Про Вселенную – и что-то еще.

И помню внимательные-внимательные глаза учителя с арамисовской бородкой. Ага, кажется, Георгий Рубинович, черчение у нас ведет. С черчением у меня никогда не ладилось. Но Георгий Рубинович относился к моим «не могу-не хочу-не буду» без нажима. Даже наоборот. За ту «Вселенную». Нет, вообще за стихи.

Потом, не в этот день, подошла новая, неизвестная мне учительница. Представилась – Людмила Фёдоровна. Она тоже была на том провалившемся концерте, хотя я ее не заметила. Сказала, что через пару недель будет концерт, который она организует, в котором участвует. Песни на стихи разных хороших поэтов. Вообще-то это только для 9 и 10 классов. Но она на правах организатора приглашает меня лично. Я поблагодарила. Но на концерт не попала, потому что впереди было еще столько всего!

Я обнаружила в почтовом ящике письмо-приглашение на турнир Ломоносова! Личное приглашение ( и все-то меня лично приглашают): мой адрес, моя фамилия, мое имя. Вот это да! Бегом до квартиры, звоню домой Елене Львовне, рассказываю. «Откуда они про меня знают?»

Загадка кажется неразрешимой, но Елена Львовна решает ее на раз. Я и несколько других членов маткружка два года участвовали в заочном математическом конкурсе, который для 5 – 6 классов устраивал Дворец пионеров на Ленинских горах. Задачки получали по почте, по почте отсылали и решения. Прошлой весной ездили во Дворец на подведение итогов, хотя призовых мест никто не занял, все равно было здорово! Вот всех нас и взяли «на карандаш», а потом до конца школы я получала по почте приглашения на олимпиады по математике и физике, даже когда переехала. Потому что на олимпиадах тоже обязательно оставляешь свой адрес. И неважно – удачно или не очень ты написал ту или иную работу.

Естественно, на турнир Ломоносова пошла не только я, но и куча народа из нарождающегося 7-В, немало «ашников», поменьше «бэшников». Я была с Катькой Данилиной, как так вышло, почему именно с ней – не помню. Помню, что задачки по математике надо было отвечать почему-то устно и были они как-то даже унизительно просты. А с лингвистики (вот это было интересно) меня слишком быстро утащила Катька «еще куда-нибудь». При этом на «куда-нибудь» мы не успели. Или я не захотела?

Потом случилась путевка в Артек и радостное предвкушение-ожидание отъезда.

А потом… Потом погиб Володя Бывшев. Он попал под машину, несколько дней врачи боролись за его жизнь, но спасти не сумели. Августовская тяжесть, когда я узнала о смерти дяди Гены, вновь накрыла меня. Да, Володя не был, как дядя Гена, ни родственником, ни другом. Мы вообще едва познакомились. Но он был почти ровесник, всего на каких-то три года старше. Господи, да он даже школу не успел окончить! Бедный Володя, бедная Юля…

Октябрь, вечер, дождь. Дома не сидится. Ухожу под дождь – слоняться по 13-й Парковой. Когда-то в конце ноября 1982 года мы с Ленькой Берманом, четвероклассники, шли по 13-й к заболевшему Владику Григорову. Не столько навестить, сколько по делу. Совершенно зимние сугробы, которые образовались к моему дню рождения 7 ноября, уже растаяли. Денек (точнее,вечер, сумерки, обратно возвращались уже в полной темноте) был бесснежный и звонкий, так как чуть подморозило. Воздух сладкий, как арбуз, а ели мы кислые недозрелые мандарины. Шкурки (зеленоватые) я складывала в карманы своей куртки. Куртка потом долго пахла Новым годом. Мы смеялись, нам было хорошо – легко-легко, пусто-пусто, беззаботно-беззаботно.

Я много лет бродила по 13-й Парковой, если мне становилось плохо. Даже когда переехала. Тот раз, в октябре 1985-го, был самый первый.

Вялый серый дождь, склизкие листья на тротуаре, синий сумрак, обрывки тумана под фонарями, зыбкие огни светофоров. Когда я пришла домой, написала стихи о смерти. И о почти незнакомом Вове. Но никто не знал, что они именно об этом.

Через неделю, когда в Москве шел первый снег, я уехала в Крым, в Артек. Там было еще почти лето.

Ночные странствия

Тьма. Лишь фонарей тусклый свет.
И бросается в ночь, как в омут,
Одинокий, маленький человек,
Бредущий по черному городу.
Человек ищет в небе свою звезду
И бежит, обгоняя ветер.
Он знает – его где-то ждут
На этом небелом свете.
Колкое слово – в лицо пУлю!
Недоверчивый взгляд – мУка!
Он бежит, чтоб сказать кому-то: «Люблю!»,
Протянуть через ночь руку.
И земля продолжать будет вечный свой бег,
Пронесется за годом год,
Пока этот маленький человек
Бродит по черному городу.

1985, октябрь, 7 класс.

Следующая страница: Осень 1985. Письма из Артека, письма в Артек