Екатерина Польгуева

Шамиль Идиатуллин. «Город Брежнев»

После «Голосов Памано» Жауме Кабре ничего не читается. Взялась перечитывать «Слепые подсолнухи» Альберто Мендеса. Бросила на второй части. Хотя книга сильная (я ее читала первый раз лет пять назад) – и, кстати, про Гражданскую в Испании. Но во мне еще звучат «Голоса Памано», а тут другие голоса, что в общем естественно.

Распаковала «Город Брежнев» Идиатуллина. Пока не идет. Но я мало еще прочла – меньше ста страниц. Дочитаю обязательно, потому что уже есть, над чем подумать – в связи. И даже само думается. Причем (хотя, повторюсь, я даже до главных завязок еще не дочитала) думается не над магистральными теми, а над второстепенными – относительно этого текста. Возможно, тут получится, как в «Июнем» Быкова, который мне не понравился в разных отношениях (и, к слову, в художественном – не в последнюю очередь). Но в нем – в смысле, в «Июне» - было что-то более важное, чем «художественное». Я им жила пару недель. И всякие мысли по поводу думаю до сих пор (а читала в начале прошлого октября). Впрочем, при всей неблизости «Июня» - тот текст зацепил почти сразу.

А «Город Брежнев» пока нет. Может, кстати, из-за некоторой «близости». Я о том, что во времена «Июня», в конце 1930-х, не жила (хотя Быков фокусничает – и тем временем рассказывает о наших временах, как он их представляет). А в 1983-м распрекрасно себе жила, пусть и не в Брежневе, а в Москве, пусть и не мальчиком, а девочкой, пусть и не 13 мне было, а 11. Все эти «пусть», кстати, очень существенные отличия, на самом деле. Я, кстати, вот об этих отличиях пока и думаю – насколько они влияли на восприятие мира.

Но как-то очень многое совсем не узнается. При этом есть как раз и очень узнаваемое. Например, типаж вожатого из пионерлагеря Валеры. Или тот разговор в Судаке про войну в Афганистане. У меня как раз где-то в то время, наверное, годом попозже (мне уже 12 было) случился очень похожий разговор. Причем мне было тяжелее, чем Артуру, потому что он был не со сверстниками, пересказывавшими байки, а с человеком, который сам знал про ту войну.

Вот, как ни странно, если бы все было непохожее – ну, мне кажется, было бы легче читать. Ну да – другой взгляд, через другие фильтры. Это в одном крапивинском ЖЖ-сообществе Виталий Каплан написал: мол, «Город Брежнев» - это-де такой Крапивин, только для взрослых и без фильтров. Пока что никакого Крапивина в 100 страницах я не вижу – и это, скорее, хорошо, на мой взгляд.

А вот фильтры… Это еще одна мысль, которую я сейчас обсасываю. Любой художественный текст – это жизнь, пропущенная через фильтры. Собственно, фильтры – это и есть автор. А даже и не текст. Вот, и восприятие мира и жизни всегда, у всех, хочешь или не хочешь, - проходит через фильтры. Уже тогда, когда это случается. Хотя бы через те самые естественные фильтры: местонахождение, пол, возраст, социальная среда, школа, в которой ты учишься. Впрочем, это важные, но далеко не единственные (а, может, и не главные) фильтры. Недаром два одноклассника – ровесники, радом учившиеся, дружившие даже, из одной, примерно, социальной среды – о вместе прожитом вроде бы вспоминают (и забывают) все равно по-разному. Это, к слову, проявилось и в комментах к моим школьным дневникам. А ведь тут еще и второй фильтр накладывается – прошедшего времени. И тогда воспринимали не одинаково, а теперь нынешний уже опыт, взгляды и т.д и т.п. – наложили на воспоминание еще и новые оттенки.

С другой стороны, вот читаю я того же Крапивина, а еще лучше взять некоторые вещи Набокова – людей другого пола, времени ( и не о моих временах), места жительства, а Набоков еще и совершенно другого социального происхождения – и вдруг порой такой отчаянной близостью накрывает. Будто это мною самой пережито. Да что там «будто». Без всяких «будто» - просто пережито. Впрочем, вот не могу внятно сформулировать, - тут как раз эта отдаленность (пола, возраста, времени) помогает. Потому что не отвлекаешься от самого главного – сущностного, видишь самое главное.

А на «Городе Брежневе» я все время отвлекаюсь и путаюсь. И повторюсь, легче было бы, если бы все было непохожее. Ну, вот никогда я не была в Набережных Челнах, вообще ничего про него не знала. Помню, к слову, как мама возмущалась, когда город переименовали в Брежнев, хотя никогда там не была тоже, говорила: «Такое красивое название – и вообще! Зачем делать такую глупость». Это было в 1982-м, сразу как Брежнев умер, потому что почти сразу переименовали. Еще помню, что когда мы в старших классах учились, в конце 80-х, был целый цикл всяких передач и газетных статей о молодежных группировках и всяких стычках в Набережных Челнах.

К слову, сама я уже и тогда жила в московском Гольянове – и хотя терпеть не могла этот район – ни с каким ужасом-ужасом вообще не сталкивалась. И только потому узнала, что у нас тут оказывается «ужас-ужас». Между тем, мы сюда переехали, когда мне было почти 15, я была девочкой (а не мальчиком), у меня был свой сложившийся круг общения совершенно в других местах – и в Гольяново мне было ничего не нужно в плане социализации. Мне здесь был никто не нужен, но и меня никто не трогал. А будь все то же – но, скажем, я – парень – и многое бы уже сложилось по-другому. И Гольяново у каждого свое – это к вопросу о фильтрах.

Но я опять отвлеклась. Так вот, я бы могла представить, что Набержные Челны – совсем другой мир, и там уже в 1983 году в речь вошли и широко распространились такие словечки, как «прикол, прикольно» (в моем мире – в конце 80-х), «крутой, круть» (в значении классно, отлично и т.д. – в моем мире к середине 90-х), «зашибись» (в моем мире – и того позже). Но тут вылезают реальные слова из речи детей и подростов тех лет «зыкински», «четкий» и т.п. И я вижу, что не такие уж эти Набережные Челны – другой мир. И эти мелочи, в общем-то, начинают меня путать – и сбивать «аутентичность». А какие словечки были в ходу у молодежи в 30-е или в 60-е, я знать не знаю.

В общем, конечно, надо всю книгу прочитать. А больше всего меня сбивают как раз «Голоса Памано» Кабре. Все звучат и звучат, все не умолкают. Такая вот мощная книга оказалась.
Наверное, надо сходить в книжный – и купить какой-нибудь детективчик. Почитать что-то – пока от Кабре не отошла…

Следующая страница: Акрам Айлисли. «Каменные сны»