Екатерина Польгуева

Акрам Айлисли. «Каменные сны»

Не знаю, почему это произведение называют романом. Скорее, повесть – или даже большой рассказ. По объему – 60 страниц А4, распечатанных 12-м кеглем. Для неторопливого, внимательного прочтения достаточно двух часов.

На мой взгляд, явлением литературы это произведение не является, а по тому тем, кто не интересуется темой и проблемой (о каких теме и проблеме идет речь – позже), читать его не имеет смысла. То есть, не прочитав, ничего не потеряешь. Почему не литература? Во-первых, смазанный бесцветный язык, с корявостями, штампами, публицистизмами. Понятно, что для Акрама Айлиси русский – не родной, переводил он сам, серьезной редактуры не было.

Но думается мне, что если взять это произведение и на его родном азербайджанском – изменится в этом плане не многое. Ибо герои в романе (ну, раз уж назвали произведение романом) – не живые люди, а функции. Камни, руины армянских церквей села Айлис (некогда древнего армянского города Агулис), удивительный желто-розовый свет разливающийся над ними, его деревья, дома, арыки, азербайджанские мальчики (отметим, что автор практически не употребляет в своей речи, точнее в речи своего главного героя и альтер-эго слово «азербайджанцы» практически не употребляет, называя своих односельчан «мусульманами») – это символы. Которые и остаются символами. Нет ощущения, что ты ходишь по улицам Айлис, дышишь его воздухом.

И застреленный внуком резавшего в 1919-м году армян-односельчан во время турецкого геноцида красивый черный лисенок – тоже только символ, а не живой настоящий лисенок. И страшный город, по которому передвигаются толпами (даже днем – толпами, а не по одному) обезумевшие люди – символ. Можно вот так, с большой буквы: Страшный Город, а все же не Баку. Вот, читая того же Афанасия Мамедова, чувствуешь именно город Баку (правильно-неправильно, хрен знает, но чувствуешь), а тут – просто Страшный Город, несмотря на названия улиц, районов и т.д.

И все же ощущение времени – того, больного и жуткого времени, конца 80-х, начала 90-х, «Каменные сны» передают. Может быть, как это ни странно, в меньшей степени, нежели совершенно не художественные, а напротив – документальные воспоминания Ализаде «Конец второй республики». Но передают.

Однако для меня куда важнее и интереснее оказалось другое. Все вышеизложенное, как выражаются в этих ваших интернетах, конечно, ИМХО. Далее же ИМХО в квадрате.

По моим ощущениям, вещь эта для Акрама Айлиси – заветная. А потому ее литературная сторона (совершенно не знаю его произведений, кроме этой вещи, а потому не могу судить, насколько он в принципе талантлив как литератор) как таковая литературная сторона была для него не важна. И самое главное: написана она не из неких конъюнктурных соображений, а из щемящей внутренней необходимости. Почему опубликована именно сейчас – через шесть лет после написания, не знаю, тут, возможно, и был некий расчет. А написана – именно от внутренней потребности.

Это вещь о том, как человек не просто отрекается от «своего» в пользу «чужого», а о том, как «чужое» с раннего детства оказывается роднее своего, заветное своего. И потому что именно оно – чужое (эти древние церкви, эти каменные дома, эти старые армянские мастера, их строившие, эти армянские женщины, через все испытания несущие свою веру и свою любовь) оказываются единственным по-настоящему прекрасным, что есть рядом. Ну кроме неба и гор, но они же нерукотворны. А своего такого прекрасного нет. Не потому, что нет вообще, а потому что нет рядом. К тому же то прекрасное, что не принадлежит тебе по праву рождения, делается каким-то еще более заманчивым.

Но со всем этим вполне можно жить, не отрекаясь от «своего». До той поры, пока свои не начинают бить, крушить и уничтожать это самое прекрасное в твоей жизни. Когда «свое» и так в силу неких причин не слишком-то любимое вдруг оборачивается чернотой и кошмаром, тем более страшным, что почему-то считается «своим». И отторгаешь его с ненавистью. И ищешь дорогу в своих последних снах, как делает это умирающий актер Садай Садыглы, родившийся, как и автор романа в селе Айлис (его, заступившегося в последнее воскресенье 1989 года в Баку за убиваемого армянина, избили – как оказалось тоже до смерти, азербайджанцы), в Эчмиадзин. И последнее его слово, которое разобрала только жена (она в ужасе, она и до этого все время боялась, видя, как дергается правая рука умирающего, что сейчас он перекрестится) – «Эчмиадзин».

Судя по всему, у Акрама Айлиси еще и какие-то свои «тёрки» с исламом, причем серьезные. И свой комплекс – комплекс изменщика, предателя. Вот сегодня поют оды и лижуть зад Хозяину, а завтра его проклинают, переключившись на нового Первого. (А послезавтра, но это уже за рамками романа, вновь молятся на Хозяина, который вернулся, а потом на сына хозяина – где же тут место Богу и вере?). «Если бы у тебя был Бог, то ты бы ему тоже изменять не стал», говорит Садай своему другу детства, приехавшему в Баку. «Это ты верно сказал. Армяне со своим Богом всегда в ладу», отвечает вдруг тот, вместо того, чтобы обидеться.

А азербайджанцы на «Каменные сны» обиделись. Очень. В общем, их можно понять. Это «снаружи» видно, что проблема-то куда просторнее армяно-азербайджанских отношений. А изнутри, особенно беженцам, тем, кто по праву или не по праву, но совершенно искреннее, чувствует себя исключительно жертвой, а ему говорят: посмотри на себя, ты – чудовище.

Но получается так, что азербайджанцы, проклиная и травя Акрама Айлиси, просто своим поведением доказывают, что он был прав. Конечно, можно вспомнить, как в СССР с партийных трибун, со страниц центральных газет костерили и травили Пастернака. Но никто не жег его книг, не рисовал крестов и свастик на его даче, не грозил ему смертью. Можно вспомнить и современного российского журналиста (имя которого у меня, впрочем, вылетело из головы), написавшего похабную статейку: мол, настоящие ветераны второй мировой – это всякие лесные братья и прочая поднацистская шушера, а не советские ветераны. Тогда «нашисты» пару недель осаждали дом, где он живет, шумели, что-то кричали. Может, и свастики рисовали.

Однако одно дело народный писатель Азербайджана, соотечественник и соплеменник, а другое дело малоизвестный журналист (кстати, еврей, так что с ним бы, по хорошему, за апологетику нацистов евреям бы и разбираться). К тому же ниоткуда его, журналиста этого, не увольняли, уголовное дело не заводили, на заседаниях Госдумы не клеймили и постановлений на его счет не принимали, президент указов по нему не подписывал, из страны его изгнать тоже намерений не было.

А с Акрамом Айлиси – просто полный набор. И уголовным делом грозят, и изгнанием из страны, и всех званий и наград лишили, и статьи разоблачительные и проклинающие во всей официозной прессе и сына уволили, и кресты на его доме рисуют, и похороны его книг устраивают. В общем, всерьез можно опасаться за жизнь его и его близких.