Воспоминания о Екатерине Польгуевой

Елена Громова
Она защищала попранную справедливость

С Екатериной Польгуевой нас свела тема Югославии. Эта тема — одна из ведущих в ее журналистском и поэтическом творчестве. Это произошло в 2001 году. Отслеживая события в разоренной и разрушенной славянской стране по газете «Советская Россия», я наткнулась на ее стихотворение, в предисловии к которому Катя рассказывала о митинге в Белграде. Участники этого митинга выступили в поддержку законного президента страны Слободана Милошевича, фактически выкраденного с родной земли и отправленного на судилище в Гаагу. «Мое стихотворение — в защиту попранной справедливости», - подчеркнула Е.Польгуева.

Вы видите — Белград сегодня сдан!
Вы слышали — в Кремле поникли флаги!
Распни меня! Я тоже Слободан!
Тащите на судилище в Гааге! -

воскликнула поэтесса. А далее — отсылка к Марине Цветаевой, некоторый, я бы сказала, спор с ней:

Пригвождена к позорному столбу
Своей славянской совести старинной,
Как век назад. Но, глядя на толпу,
Я утверждаю, что во всем повинна...

Цветаева-то писала, что она невинна. А Екатерина взяла и на себя груз ответственности за то, что происходило на другом конце земного шара. Воистину, прав Генрих Гейне: «Когда мир раскалывается на части, трещина проходит через сердце поэта».

Это настолько совпадало с моим мироощущением, что я себе сказала: «Хорошо бы с ней познакомиться». Тем более, что я тогда была организатором мероприятий в поддержку Югославии и хотела пригласить Екатерину на них. Вскоре мы действительно познакомились на этой почве.

Однажды, когда после очередного пикета мы зашли посидеть в кафе, Катя пригласила меня в гости. И — что меня поразило — у нее дома висел большой портрет Марины Цветаевой. А еще меня очень гостеприимно встретила Катина мама — она тут же принялась хлопотать, беспокоясь, чтобы «гость не остался голодным». Судя по дальнейшему разговору, легко было понять — мать и дочь отлично понимают и поддерживают друг друга, являются единомышленниками. Не всем так везет…

Следующее стихотворение Екатерины, которое меня поразило до глубины души, было написано под впечатлением войны в Ираке. Вначале она рассказывала, как в детстве читала восточные сказки в то время, когда над Москвой «шуршали снегопады»:

Гасили свет, твердили, что довольно,
Что спать пора, но мне казалось мало, —
Читала я: «В БАГДАДЕ ВСЕ СПОКОЙНО»,
И все-таки над книгой засыпала.

И слышала, как шепчутся страницы,
И в полудреме доставались даром
Язык гортанный, сказочные птицы
И пестрое кипение базара.

Наверное, не так просто найти советского ребенка, который не читал бы книги перед сном, иной раз, плотно укрывшись одеялом и с фонариком, чтобы не увидели старшие. Но…

Но есть и те, что сказок не читали —
Над вымыслом чудесным не заплачут.
Мозги из стали, мускулы из стали,
Их челюсти перетирают жвачку.

Не воины они, но сеют войны,
Страданием людским тела питают.
Читаю я: «В БАГДАДЕ НЕСПОКОЙНО».
Мир без чудес газеты не спасают.

Возможно, если бы все люди в детстве читали нужные книги, в мире было бы меньше войн и страданий. На это намекал еще Высоцкий…

Вскоре Катю позвали работать в редакцию газеты «Советская Россия» - оказалось, что она не только пронзительный поэт, но и талантливый журналист. В газете ей приходилось затрагивать весьма широкий спектр тем, от российских выборов (о, это была ее нелюбимая тема) до ситуации в самых далеких странах мира, но Югославия оставалась для нее особой болью и любовью. Судьба подарила ей немало путешествий туда, куда она так мечтала попасть. Помимо стихов и статей, Екатерина занималась также переводами сербских поэтов на русский язык.

Но и это было не все. Многогранно одаренная личность, она создала еще и повесть для подростков «За секунду до взрыва». Это произведение победило на конкурсе известного писателя Владислава Крапивина. Наверное, даже нельзя сказать, что книга именно для подростков (хотя и о них). В конце концов, сам Крапивин, творчество которого она очень любила, про свои книги писал «Для детей и взрослых». И как говорила сама Е.Польгуева, лучшие детские книги тем и отличаются, что они не только для детей, а для всех.

В центре романа — девочка-подросток Марта, отца которой убили в межнациональном конфликте. Ей предстоит переоценить официальную точку зрения на тот инцидент, так круто изменивший ее жизнь. Хотя действие происходит в вымышленной стране, но в повести просматриваются черты многих конфликтов, происходивших и до сих пор происходящих в реальности.

Так вышло, что я читала эту повесть раньше, чем она была издана. В то время я находилась в Сирии, писала оттуда репортажи в «Советскую Россию». Кроме того, уже полыхал Донбасс. Честно говоря, мне показалось, что книга Кати — именно о Донбассе, но нет. Повесть была написана раньше. Но оказалось, что она словно предсказала некоторые события, которые потом, к сожалению, воплотились в реальность.

Сейчас я раскаиваюсь в том, что мы с Екатериной не всегда находили общий язык. Именно благодаря ей мои статьи появлялись в «Советской России», а мне порой не нравилось, как она их редактировала. Обычная, казалось бы, ситуация между автором и редактором. Несмотря на это, надеюсь, она не держала на меня зла.

Еще в ранней юности Екатерина узнала в собственном городе, в Москве, что такое баррикады и кровь на асфальте. Это было в страшном октябре 1993 года. Читаю ее воспоминания:

«2 октября 1993, Смоленская площадь, уже после столкновений знакомлюсь с двумя пацанами, Сережкой и Егором. Обоим по десять лет, учатся в пятом классе, живут неподалеку. Сережка просто прибежал посмотреть, ему всё интересно. Он и к самому Белому Дому вчера прошел, наврал милиционерам из оцепления, что живет в соседнем доме. У Егора есть свой взгляд на происходящее. Он страстно и по-детски объясняет мне, что там, в Белом Доме "наше правительство, а Ельцин хочет всех арестовать и убить". А потом пишет концом обугленной палки на доске "ОМОН, уходи". Уже не знаю, что делать с этими мальчишками, не бросишь же: мало ли, что будет дальше, но тут прибегает вконец испуганная бабушка одного из них и уводит обоих. Уходя, Сережка оборачивается и спрашивает: "Как вы думаете, а в понедельник уроки не отменят? А то у нас диктант...»

Прямо-таки «крапивинский» текст. Во многом эти события предопределили ее жизнь — и стихи, и вступление в Комсомол и КПРФ, и работу в «Советской России».

Неоднократно Катя делилась со мной, что ей тяжело работать в редакции, что график слишком напряженный, она очень устает. Это, наверное, мешало нашему простому общению — не оставалось времени. В последнее время, к тому же, болела ее мама. Когда я была на Донбассе и узнала, что Екатерина рядом, в Ростовской области, пригласила ее в гости. Она ответила, что очень хочется, но опасается, что это плохо скажется на маме. Тяжелый выбор для журналиста…

Несмотря на то, что у нее редко были дни, когда можно было бы просто отдохнуть, она очень ответственно и с любовью относилась к своей работе. Однажды с ней произошел неприятный инцидент — в метро из рюкзака какие-то цыгане вытащили конверт с зарплатой. В газете ее поддержали, выдали материальную помощь. Она была настолько тронута этим, настолько благодарна! И не отказывалась от постоянных переработок, от «пахоты» по выходным и праздникам.

К сожалению, в ноябре 2018 года свершилось неизбежное — Катя потеряла маму. Это оказалось сильнейшим ударом. Плюс к этому, сказались и чрезмерные нагрузки на работе. В мае 2019 года началась ее собственная болезнь. И никакие молитвы не помогли. Хотя лично я очень надеялась, что она выкарабкается. День 10 марта 2020 года стал для меня черным — я увидела страшную новость, в которую невозможно было поверить…

Жалею, что была в Москве незадолго до этого и не повидалась с ней. Подумала, что ей сейчас не до меня, что и так все непросто, что встречусь потом, в следующий приезд. И вот… Этого «потом» не будет никогда. Прости меня, Катя...

Один вопрос не дает покоя: почему так несправедливо рано уходят лучшие? Те, кто многогранно талантлив, те, чья жизнь так нужна людям, те, у кого много-много творческих планов? А еще она не любила март. Словно предчувствовала. Слишком часто поэты бывают пророками…

2020